Тило не замедлил уложить обе руки на ее маленькую, но такую плотную грудь. Она идеально умещалась в его ладонях, будто бы была для них создана. Она восхищала Тило и заставляла умиляться. Короче, он сходил с ума...
-Даааааара, - простонал он, входя в женщину; прикусил осторожно ее губу; руки нежно гладили грудь и шею, а Тило про себя считал вдохи и выдохи...

Тило выпустил из губ мочку ее уха и хрипло отозвался:
-Да, родная?-и снова обнял многострадальное ухо губами.

Тило только хрипел и прихватывал зубами ее ухо. Похоже, на этот раз он действительно попался...
Впрочем, осознать это прокурор не успел. Все связные мыли из головы куда-то делись, в голове плескалась только одна то ли мысль, то ли ощущение: "она - моя".

-Хм, и убийцы тоже. Музыканта - нет, хотя на гитаре неплохо играю. А врачевателя... Скажем так: добывателя того, чем потом пользуются врачеватели, - снова хмыкнул Тило, вспомнил, что живая-мертвая вода и кончилась и пора бы отправляться в новый квест.
Тило уткнулся в макушку женщины.
-А что значат твои татуировки?

-Хорошо сказала! - крякнул прокурор. -А у меня нет татуировок, тоьлко пара шрамов, - это он преуменьшил слегка.-Когда мальчишкой был, думал: влюблюсь - набью имя любимой; немного подрос, думал: влюблюсь - зашифрованно признаю ей в любви. А вот последнее время что-то все подумываю от ругательстве...
"Хотя имя Мандара бы смотрелось просто превосходно... "

-Нет, -ответил мужчина. -Да я так... Когда припечет подумаю, а вообще-то навязчивой идеи сделать тату нет. Давно прошло время, когда я считал, что тату - это символ настоящего мужчины. Очень давно, - улыбнулася Тило, поднял голову женщины, приблизил к своему лицу и поцеловал. У него же план! Окружить и чтобы сопростивление было всенепременно бесполезно!

-Ну да, - сказал Тило. -Может быть чуть больше двадцати. -Тило задумался.-Первая женщина была у меня в пятнадцать лет, так что... Немножко больше двадцати лет.-сказал прокурор, проявив тем самым небываю искренность. А это показатель... Ох, и серьезно же ты попал, Мясорубка!

-А может быть наоборот?-промурлыкал прокурор.-Ммм?-и снова поцеловал оборотниху.
-Мне почему-то показалось, что это я тебя совратил... Нет?

"Ха! Я знал, что ей понравится!"-обрадовался Тило, отвечая и углубляя поцелуй. Ибо нефиг!
-Как будет угодно даме, - хмыкнул он, оторвавшись. -Я готов быть совращенным сосунком, все для вас, моя прекрасная леди!

Тило обнял женщину, погладил ее по голове и чмокнул в ухо.
-Дар Луны, - улыбнулся он и нащупал пальцами лунницу.-Что ж.... Я всегда знал, что она благоволит ко мне. Дара-Дара...

-Тю!-сказал Тило.-Ты это еще моей сестренке как-нибудь скажи! Я тебе так красиво не смогу объяснить про Луну, про это вечную спутницу Богини нашего Княжества - Тьмы. а самом деле действиетльно есть какая-то связь, можно судить хотя бы по тому, что наши простенькие обереги ДЕЙСТВУЮТ!

-Куда пора? - сытым и немного сонным голосом спросил Тило и эдак потянууууулся-потянуууулся.-Ммммммммм?

-Ээээ...-глубокомысленно изрек прокурор.- Не понял!
"Ну и куда она смылась?! Черт?! И где мне ее теперь искать. Боги, какое коварство! О, эти женщины!!! Ыыыыыыыы!"
Тило поносился по кладбищу, повыдергивал из себя клочья волос, потом сел на памятник и пригорюнился.
-Прокурор, тебя за ночь бросила вторая женщина. По ходу ты неудачник...
А потом он вспомнил, что собирался действительно установить памятник... хотя бы какую-то символическую могилу сделать погипбшему малышу Ханф.
Он нацепил свои штаны, плащ - единственные более-менее целые вещи - и побрел в сторону дома Ханф, точнее, их детского дома, дома, где они росли вместе, дома, где Тило был счастлив. Там и сегодня жила мама Ханф - невероятно талантливый художник и скульптор. Придя к ней, он рассказал свою задумку, маман Ханф кивнула и унеслась работать.
Через десять часов скульптура была закончена. Тило с парой подручных погрузил ее и понес на кладбище. Они рассчистили место и установили памятник: женщину, стоящую на коленях и заверную в плащ с глубоким капюшоном. На руках она держит ребенка без лица  - тонкие пальцы трепетно сжимают сверток с нерожденным малышом. Лица женщины не вижно. Фигуры не видно - только смутные очертания. Зато видны руки, вцепившиеся в ребенка, которому не суждено увидеть свет.
На постаменте было написано "Малышу Гесетц", а снизу маленькими буквами "ребенку Ханф Гесетц и Хевы Хоффнара"
Тило положил на мраморную плиту одну черную розу - бутон - на длинной тонкой ножке, печально вздохнул и собрался идти домой.
В проходе он вдруг заметил что-то, присмотрелся: почтовая мышь. Наклонился, подобрал, прочитал и хлопнуд себя по лбу:
-Вашу ж в бога душу мать!-выразил он свое отношение к ситуации и вылетел с кладбища.