Эндорф мгновенно перевозбудился, заблестев зелеными глазами, и выскользнул из-под женщины, решив, что все должно быть не так. Ну, не совсем так.
Ловко подхватив женщину, он усадил ее в одно из кресел, а сам - торжественно и медленно опустился на одно колено, сделав какое-то просто трепетное, но при этом весьма и весьма хищное лицо, осторожно взял ту самую ногу, которую ему подсовывала Ханф (ну а вдруг ей вот хочется, чтобы он конкретно эту ногу и конкретно там укусил?) и еще немного отрастив зубы и окончательно начав напоминать классического вампира (но не дай бог вам ему об этом сказать), проколол зубами кожу, после чего зубы спрятал - насколько они спрятались, в таком-то состоянии, в такой-то момент, - и плотно присосался к укусам губами. Вкус крови, вот странность-то, не изменился, и Эндорф с щенячьим (интересный каламбур, да?) восторгом сглатывал солоновато-горькую горячую жидкость, благодаря которой его дорогая женщина могла ходить, думать и даже ласково чмокать его в лобик, ну или еще куда...
Оторвавшись (буквально - отсосавшись) от ноги, князь посмотрел вверх, куда-то туда, где должно было находиться лицо Ханф, и понял, что он, кажется, видит даже хуже чем обычно. Совсем практически не видит, вообще говоря. Облизав губы, он ошалело покачал головой и несколько раз старательно провел языком по укусам, поддаваясь каким-то своим инстинктам, хотя в этом и не было необходимости - кровь из ранок уже не текла. Для верности он еще раз облизал укусы и, уткнувшись в пространство между подлокотником кресла и ногой (чего там - ягодицей) Ханф, пробормотал:
-Ханф... А есть у тебя что-нибудь... покурить?.. Ну... Я имею в виду... - тут Эндорф почему-то смутился и замолк, пытаясь прийти в себя и вернуть себе зрение. А это было сложно, ибо там, куда он уткнулся было темно! А как определить: видишь ты, или нет, - если вокруг темно?..

-Понятия не имею, - вздрогнул князь, чья волчья часть отчетливо чувствовала, что с его дорогой женщиной что-то не то. Что именно, волк объяснить не мог (сам наверное не понимал), так что Эндорф благоразумно решил сделать вид, что ничего не заметил. Однако кусать свою даму впредь зарекся... - Но поискать можно, -улыбнулся Всетемнейший и, не добавив больше не слова, обернулся волком. Встряхнувшись всем телом, от кончиков ушей до кончика хвоста, волк словно бы растянулся в улыбке (ну, морда, по крайней мере, приобрела крайне ехидное выражение), несколько раз дернул хвостом и принюхался. В этой комнате явно когда-то что-то раскуривалось - и это были не его сигары, но это было ну о-о-очень давно, и здесь Хева явно ничего не припрятал.
Волк фыркнул и гордо направился к двери, как-то странно покачивая филейной частью, будто обиделся - то ли на библиотеку, то ли на Хеву, то ли просто так... Встав на задние лапы - не в полный рост, его морда и так находилась почти на уровне дверной ручки (ну крупным он был волком. крупным), князь надавил на ручку и мордой открыл дверь, после чего буквально сорвался с места, совершая обыск дома детектива - какая ирония, а?..
В конце концов подозрительный запах обнаружился в довольно большом зале, вероятнее всего - столовой. Хорошенько принюхавшись, волк обрадованно замотал хвостом и едва ли не вприпрыжку добежал до высокого шкафа с посудой. Здесь он уже стал человеком и, стоя на четвереньках, запустил худощавую кисть в промежуток между шкафом и стеной и, немного попыхтев, понял, что это бездарно, ибо шкатулка явно находилась под шкафом, в небольшом промежутке между полом и дном шкафа. Князь поднялся на ноги, легко отодвинул шкаф от стены и обнаружил небольшую деревянную шкатулку, самую простую, без украшений.
-Паливо, - покачал головой Всетемнейший, наклоняясь за шкатулкой. "Интересно, откуда в моей голове это странное слово?"- За такое, между прочим, у нас полтора года дают. В Хеодисе, так вообще года три дали бы...

-Да кто кроме меня, Великого и Всетемнейшего, вообще посмел бы обыскивать твой дом?.. - хмыкнул скромный князь, незаметно для себя самого подаваясь спиной навстречу Ханф. - Раскурим? - предложил Эндорф, разглядывая кусочки темно-зеленого вещества - гашиш. - Только надо сходить за моими сигарами, их придется выпотрошить... - вообще-то, князь сам толком не знал, откуда знает, что это вот вещество сейчас надо размельчить и смешать с табаком, потому как курил только марихуану и опий, всего лишь раза три или четыре, из них дважды - с собственно Хевой, столь милостиво предоставившим им материал для укурения и сейчас.
Оставив шкатулку на столе, Всетемнейший, пребывающий в крайне приподнятом и радостном расположении духа, отправился в библиотеку, где оставил свой хьюмидор. Прихватив его и немного бумаги, лежащей на столике, а так же оперативно напялив свои штаны, князь вернулся к Ханф. Один лист бумаги Всетемнейший положил на стол и принялся тщательно выпотрашивать свои потрясающе дорогостоящие сигары, выкладывая ароматный табак на бумагу.
-Вообще-то, я не знаю, что делаю, - решил на всякий случай честно признаться князь. - Но думаю, все и так получится... - хихикнул он. "Ну раз уж Хева справляется, то почему у меня должно не получится?" - безмятежно размышлял Эндорф, скручивая из табака, смешанного с порошочком, довольно милые аккуратные самокрутки. -Что-то в этом есть, - откровенно признался Всетемнейший, любовно разглядывая творение рук своих.

-А ты можешь хоть раз припомнить, чтобы я сердился на тебя?.. - хмыкнул князь. Нет, сам-то он отчетливо помнил, когда злился на Ханф, но это, к счастью, уже осталось только в его памяти, а значит можно сейчас поделать из себя доброго и благородного. И милостивого. И всепрощающего... И вообще, самого лучшего. - Они прекрасны, - самовлюбленно заявил Эндорф, взял одну из самокруток и поднес к губам Ханф. Установив самокрутку в губах, столь методично сводящих Его Всетемнейшество с ума последние две недели, князь взял свой замечательный волшебный запал и услужливо зажег для дамы самокрутку. Вообще ему довольно часто приходилось запаливать для дам сигары и сигареты, но вот с самокруткой он, пожалуй, это делал впервые. Князь хихикнул, представляя, как он делает это для одной из своих "деловых партнерш" и тут же представив, что они кхм.. вытворяли бы, пребывая в не совсем вменяемом состоянии, а потом вообще почему-то представил себе целый укуренный гарем почему-то под предводительством Ханф, в волосах у которой почему-то было много перьев,  на лице - странные красные и белые полосы, а в руках она держала длинную дымящуюся трубку. А собственно гарем располагался вокруг нее, в кружочке, чинно сложив ноги крестом.
"Черт, если мне от одного дыма и запаха уже так чудесно, что же..." - Всетемнейший решил не додумывать, взял вторую самокрутку и тоже запалил. "А раньше на меня наркотики практически не действовали... Все это зелье... Пфф..." - медленно подумал он, затягиваясь сладковатым дымом своего табака.
-Пфф... - добавил он вслух и уставился на Ханф.

Всетемнейший тоже попытался выпустить дым колечком, но почему-то конкретно сейчас у него это не вышло. Князь захихикал и заполз на стол, улегся рядом с Ханф.
-Рррррь, - ответил он на томное "мр-р-р-р" и несколько раз клацнул зубами перед ее лицом. - А ты потанцуешь со мной, кис-кис-кис?.. - сквозь смех попросил князь и снова затянулся. Мгновенно ему представилась Ханф почему-то с морковкой с длинным зеленым хвостиком в зубах, и он сам, изображающие на столе что-то вроде парной цыганочки под бурные аплодисменты невидимых зрителей. Ну и что, что они невидимые?.. Менее бурными от этого их овации не сделались. Всетемнейший заржал еще громче и, чмокнув женщину в бедро, слез со стола.
Очень хотелось пить. А еще - танцевать, бегать, ржать и... махать хвостом! А поскольку он - Князь, а не кто-нибудь, и может делать все, что ему захочется, Великий (который и так последние два дня никак не мог остановить поток смеха, накопившегося в нем за сотню лет) заливался в хохоте, и неторопливо - читай, заторможено, - вальсировал вокруг стола с воображаемой Ханф, которая, надо сказать, ничем не уступала реальной. Ну разве что только тем, что во рту у нее по-прежнему была морковка, хвостик которой щекотал Эндорфу нос, из-за чего он периодически звонко чихал в перерывах между затяжками.
В конце концов воображаемая любимая ему надоела, и он вернулся к реальной, усевшись за стол и положив подбородок на ладонь и как будто бы стараясь сохранить серьезность, шепотом сообщил:
-А я, между прочим, самый великий овцевед в Нокме. Только тш-ш-ш... Это государственная тайна. Но никто не разбирается в овцах лучше меня. Знаешь, они когда только рождаются, ну, где-то через месяц, такие... беззащитные, такие... аппетитные... М-м-м, - простонал князь, закатив глаза. -  Эти милые девушки, ну, пастушки в фартучках и шляпках, так бы и съел... Ну кто ставит их на страже? Ну разве они защитят овец от меня?.. Я, правда, уже очень давно не охотился, лет семьсот, но это неважно, все равно никто, никто в Адрии лучше меня не играет на рояле... - заявил князь, к счастью для себя уйдя от опасной темы юношеских приключений. Совсем не здорово было бы, если бы Ханф узнала, что все эти разговоры про кхм... аппетитных пастушек - не просто бред.

Князь с многовековым стажем, не слушая, что там бормочет низменная женщина, установил на стол один из стульев столовой, опустился в него с такой важностью, с какой в трон никогда не опускался и с презрением оглядел невидимых слуг. Почему-то сегодня все предпочитали быть невидимыми, и Великого это откровенно бесило.
-Смерды! Олухи! Бееееездарности! - отчитывал он подчиненных. Но поскольку те были не только невидимыми, но еще и неразговорчивыми, быть Темным Властелином столовой Эндорфу совсем скоро надоело. Выкрикнув напоследок еще несколько неблагозвучных ругательств, князь спустился на землю грешную, заполз под стол и улегся там прямо на полу. Уши он закрыл ладонями, глаза - зажмурил. Вокруг почему-то неожиданно стало как-то слишком шумно, практически невыносимо и этот кошмар, казалось, длился не пару секунд, а целую вечность, в течение которой он сдавливал уши все сильнее и сильнее, пытаясь избавиться от шума. Перед закрытыми веками бегали какие-то неясные картинки, среди которых была и Ханф, и Парвати, и Мэри, и Рангия. И уже совсем не хотелось смеяться, хотелось только, чтобы шум прекратился, а цветные размытые образы перестали мельтешить перед глазами, тогда и голова сразу перестанет кружиться, точно. Князь помотал головой, перевернулся на живот и вылез из-под стола. Что это там, справа? Заяц? Белка? Не пахнет...
-Куть-куть-куть... - позвал Эндорф, пригибаясь к полу и подбираясь поближе к неизвестному животному. А вдруг это кто-кто крупный? Вдруг он хочет его убить? И съесть? Или просто съесть, прямо заживо? Нееет, его нельзя есть, пока он сам... голодный! Князь попятился и как-то совершенно внезапно, даже для самого себя, обернулся волком.
Сознание как будто бы кто-то заменил, а старое, подпортившееся и побродившее, забрал в чистку, отремонтировать. Эндорф ощущал себя на удивление осознанно и воспринимал все вокруг совершенно адекватно.
"Пффф..." - подумал волк и сменился человеком, распластавшимся на полу и бездумно разглядывающим паркетный рисунок. Хотелось есть и пить. И никогда больше не вставать - высота собственного роста казалась ему сейчас пугающе огромной - и как это он раньше не боялся?..

-Пить хочу, - отчитался князь, когда женщина немного пришла в себя. С ней это произошло чуть позже, в силу того, что у нее не было второй, вечнотрезвой и никогданеукуренной ипостаси. Сейчас оборотничий организм в ускоренных темпах излечивался от отравления наркотиком, и в этом смысле Эндорфу повезло куда больше - он придет в нормальное рабочее состояние куда быстрее, чем Ханф... Ну или должен был прийти, если бы не чертово зелье...
- А подниматься страшно, - по секрету добавил Всетемнейший, все еще утыкаясь носом в паркет. Поведав об этой интимной подробности, князь заткнулся и продолжил молча разглядывать рисунок на паркете.
"Кажется, с Хевой все было лучше... Может, это просто потому, что он знает, как правильно?.." - отстраненно мыслил княже. Настроение было препоганейшее. Больше всего хотелось залезть в один из тех гробов, что подарила Рангия, закрыть крышку и не вылазить долго-долго, и чтобы никто не трогал, вообще... Даже... даже Ханф. Пылкое чувство никак не помогало сейчас избавиться от желания спрятаться в гроб и даже наоборот, казалось каким-то нелепым и довольно смешным, будто бы это все на самом деле не князь чувствовал, а кто-то совершенно другой, кем на время стал Эндорф.
"Бред какой", - подумал князь, переворачиваясь на спину и закрывая лицо руками.
"Эндорф, ты бросил трон! В момент, когда этого делать нельзя НИ В КОЕМ СЛУЧАЕ! Что на тебя нашло? И не надо про любовь... Знаем мы твою любовь на веки вечные... МЫ же решили, что твои "чувства"не должны влиять на то, как ты управляешь страной! А в конечном итоге получается, что только они и влияют, а твой долбанутый рассудок где-то покуривает в сторонке, будучи отправленным "погулять", - поучали Эндорфа его невидимые друзья.
-Отстаньте, - простонал князь в ладони, - я люблю ее и хочу быть с ней, всегда! - почему-то очень плаксиво и устало, и совершенно невнятно сказал князь ладошкам.
"Она не согласится стать оборотнем. Ты сам знаешь, она ни за что не согласится смотреть, как умирают ее родные и дети. А значит, совсем скоро она умрет сама. Но сначала состарится, понимаешь?.. Не так уж просто тебе будет любить дряхлую старушку! И она не родит тебе наследника. Ты же помнишь, она не может..." -продолжали голоса, почему-то очень оживившиеся в связи с отходняком.
-Отстаньте, - снова прошептал князь и, чтобы хть как-то отвлечься от "разбора полетов", снова перевернулся на живот и медленно встал на четвереньки, после чего так же медленно, пресиливая ужас перед собственным ростом, поднялся на ноги.
-Я принесу воды, - уже в полный голос сказал Эндорф и, стараясь не смотреть под ноги, отправился искать источник живительной влаги.
Через несколько долгих минут утомительных поисков Всетемнейший добрел до кухни, где набрал себе полный стакан прозрачной холодной воды и с наслаждением его опустошил. Потом наполнил его снова и снова опустошил,и только после этого почувствал некоторое улучшение общего состояния. Прихватив графин и стакан, Эндорф направился назад в столовую, к соучастнице своих наркоманских экспериментов.
-Вот, - сказал он и поставил графин со стаканом на стол, а сам опустился на стул, устало откинувшись на спинку. - Ханф... - медленно проговорил он, - скажи, а ты вспоминаешь что-нибудь... Ну, так сказать, из прошлой жизни? Или все так же глухо?

Эндорф сидел, мягко постукивая пальцами по столу. Ханф рассказывала, а он понимал, что, вообще говоря, ему это очень знакомо. И очень хотел подойти к ней, поцеловать ее, отвлечь от тягучих воспоминаний о прошлом. Это самый ужасный вид воспоминаний - густой и липкий, как вишневый кисель, - ты четко понимаешь,  что не мог тогда действовать иначе, но не помнишь или не понимаешь своих мотивов.
Но, что самое странное, Эндорф просто не мог заставить себя подойти к ней. Просто не мог убедить себя подняться, чмокнуть в губы, погладить по голове и сказать что-нибудь подбадривающее. Почему-то он был уверен, что Ханф сейчас намного хуже, чем ему, для него подобный упадок сил был обычным состоянием - даже оборотничество не спасало после трех бессонных и голодных ночей и тонн переделанной работы, организм просто не успевал восстановиться, да и не имел ресурсов для этого. А Ханф - она казалась ему какой-то хрупкой, не смотря на то, что князь знал, сколько сего ей пришлось пережить и, в отличие от нее, даже помнил об этом.
И все равно он не мог заставить себя подойти к ней.
"Бред!" - разозлился на самого себя Эндорф, встал - немного резковато, но тут же сгладив собственную неловкость и осторожно налив в стакан воды. Перехватив пальцами прохладный стакан, князь обогнул стол, подошел к Ханф, и, поставив стакан на стол рядом с ней, подтянул за подбородок и дотронулся до пересохших губ.
-Пей, - кивнул Эндорф. - Ты хочешь есть? Давай, я что-нибудзь приготовлю?.. - неожиданно предложил он. А что? Это как раз подходило по неадекватности ко всему, что он делал в последние несколько дней. И ему было интересно, насколько теоретические знания помогут ему на практике. - Я, правда, лет сто или двести уже не готовил, но я буду очень стараться приготовить что-то съедобное. А потом мы могли бы сходить... прогуляться. Там, на улице, сейчас хорошо, прохладно и свежо. Мне, кстати, надо бы разузнать поподробнее про смерть человеческого короля... Куда бы нам по этому поводу сходить... - задумался Эндорф, уже топая по направлению к кухне, обнаруженной десятью минутами раньше.

Всетемнейший тем временем одел красивый желтый кружевной передник прямо на голый торс (зачем - не понятно, но ему очень захотелось), радостно извлек из чудесного морозильного шкафа все продукты (ну то есть - вообще все), которые там обнаружил, и с детско-нездоровым энтузиазмом их разглядывал, выдумывая, что бы такое сотворить. Долго так разглядывал, но потом, порывшись в еще одном шкафчике, нашел овсянку и, решив, что это наиболее полезный и самый безопасный вариант, с энтузиазмом взялся варить овсянку. Сам-то он есть это не собирался, нет-нет, ни за что...
Установив миленькую небольшую кастрюлю литра эдык на два (единственное, что удалось найти) на плиту и осторожно долив воды, князь чинно уселся на стульчик, ожидая, пока она вскипит. Ждать пришлось довольно долго и ему это уже успело надоесть, как в кухню вошла Ханф, с самым торжественным лицом обозвавшая его... наркокоролем! Да, сегодня у него были проблемы с быстрым соображанием, но это простительно, он ведь... влюблен и похмелен...
-Сама такая! Я всего-то один разочек... НУ может два или три... Никакой я не нарко... и никакой не король! Я - Князь! - и, кивнув в подтверждение своих слов, Князь (да, вот так, с большой буквы), поднялся со стула и засыпал в кастрюлю овсянку. Не мелочась - всю, что была. Обыскав взглядом кухню, он нашел большууууую такую деревянную ложку и с самым счастливым видом принялся помешивать кашку, испытывая за себя самого какую-то особую гордость, что мол, вот, я, понимаешь ли, Князь. Великий, знаешь ли, и Встемнейший. А все равно, все равно не зазнался и все равно готовлю любимой женщине на завтрак полезную овсяную кашу.

В иной час, не сегодня и не сейчас, князь наверняка  бросил бы все и кинулся бы ловить женщину, даже если бы это была одна из его наложниц, а не Ханф. Однако в этот раз он куда больше переволновался за свой пока еще не состоявшийся шедевр кулинарии и, не обращая внимания на температуру, обнял кастрюлю, крепко прижав ее к себе и спасая ее таким образом от шанса быть вывернутой на пол. Правда, когда Ханф успешно приземлилась на твердую, устойчивую поверхность, Эндорф осознал, что сильно ожег грудь и руки, и с воплем "Горячооооо, го-ря-чо!" - установил кастрюлю назад на плиту. После этого он вновь принял достойный и горделивый вид, снова взялся за ложку, предварительно подлив в кастрюльку молока (оставалось только надеяться, что оно не успело скиснуть) и методично продолжил помешивать кашку, которая медленно, но верно разваривалась, взбухая и разваливаясь. Вот тут Всетемнейший понял, что самое время снимать ее с плиты, что, с видом воина, победившего пару десятков врагов и потерявшего несколько конечностей, но не честь и достоинство, - и сделал.
-А почему именно наркокороль? - спросил Эндорф, с высунутым от усердия языком пропуская кашу через дуршлаг. - Нет, он, конечно, личность хорошо информированная, но какое ему до до политики? - он отлил всю воду и вывалил кашу в огромную миску, которую обнаружил едва ли не первее, чем кастрюлю. "Интересно, у поварихи Ханф что, мания величия?.. Почему у нее вся посуда такая... ну, вместительная? Так, что там еще надо сделать?.."  Эндорф задумчиво оглядел продукты и решительно выбрал вполне приличный на вид лимон. Искать нож ему не хотелось, а потому лимончик он разрезал пополам отрощенным на мгновение ногтем, после чего с силой сдавил сначала одну, а потом, не мелочась, и вторую половинку. Выдавленные корочки, в которых, казалось, не осталось ни грамма сока (ну с силой выдавил, с оборотничьей такой силушкой), он отложил в сторонку, рядом с использованной кастрюлей, а кашу щедро присыпал сахаром, кубик которого предварительно раскрошил в кулаке.
-Прошу! - гордо сказал князь, подсовывая любимой даме глубокую миску с цитрусово-жидким безумием, щедро присыпанным толстым слоем мелкой беленькой пыли.

-Ну что? - покусывая губы от глубоких переживаний за качество труда спросил Эндорф. Ну он в самом деле почти не видел недостатков своего блюда - оно не нравилось ему изначально, ведь он не любил кашу. Вообще ни в каком виде... Но он точно знал, что все прочие ее любят. Ну... может, не знал, но отчего-то был в этом искренне уверен.
Волнение мешало ему ответить что-либо на размышления Ханф, хотя они, несомненно, были правильными. По крайней мере, в какой-то степени точно. Однако даже волнения и глубокие переживания, а так же горячее ожидание оценки блюда не помешало ему в нужный момент вставить, что он не имеет никакого отношения к наркобизнесу. На всякий случай. Мало ли. Неважно, что это отнюдь не являлось правдой, но признаваться в этом всяким... пускай и очень привлекательным со всех сторон (если бы князь вдруг узнал, что Ханф его любовь приписывает в заслугу своей груди, он бы, наверное, не смог бы удержаться от недоуменной улыбки, ибо, поскольку за годы, прошедшие с полового созревания, он успел насмотреться... всяких представителей (представительниц) данной части тела, он не испытывал к ним романтических чувств, способных вызвать что-то кроме вспучивания штанов) детективам - весьма опрометчиво. Даже если при соучастии этих детективов ты сам себя похитил, а потом, в компании все тех же замечательных детективов, раскурил не слабую порцию запрещенного наркотика.
Запрещенного, кстати, твоим собственным указом. Лет эдык... триста пятьдесят назад, после крупной неудачи на личном фронте. Ему очень хотелось тогда чем-то сильно навредить своей дорогой... кхм, возлюбленной, и ничего лучше выдумать не удалось. Впрочем, и это, как оказалось впоследствии, вполне сработало. Дама и в самом деле вернулась к нему на коленях. С просьбой об отмене указа и готовностью во имя этого на все. Но Эндорф тогда только гордо дернул ноздрей и отвернулся с жестоким равнодушием и абсолютной непоколебимостью.
Отец, правда, был против этого указа, ибо он плохо сказывался на экономике страны, но после долгого разговора с сыном о его внутренних глубоких переживаниях, уступил. Именно тогда и пришла эпоха становления наркотической мафии в Темном Княжестве, на которую и сам Князь и Эндорф поначалу смотрели сквозь пальцы, а потом и вовсе частично взяли под свой контроль. Естественно, тайно. И в конечном итоге указ, выпущенный в состоянии полной романтической подавленности, обернулся огромной прибылью, которая и по сей день продолжает расти. Конечно, иногда мафиози приходится немного осаживать, бывают у них... приступы наглости и неуважения к вышестоящим силам, но в общем и целом на этом фронте последние десять лет все было спокойно...

Князь не очень часто ошибался. Ошибаться - это большая роскошь, когда ты занимаешь столь высокий пост, и позволял он ее себе крайней редко. Однако вот сегодня, здесь и сейчас, Всетемнейший, кажется, потерпел полное фиаско. Оказалось, что не все люди любят кашу, как он наивно предположил. Более того, некоторые не любят ее почти так же сильно как он.
"Я больше не могу" - заявила женщина, и князь надулся.
-Ну ладно... - вздохнул он, но тут же воспрял духом и радостно предложил:- Хочешь, я тогда что-нибудь другое приготовлю? Только ты скажи, что, а то у меня кажется в голове слишком много стереотипов относительно вкусовых предпочтений людей.
Всетемнейший печально посмотрел в миску, размышляя, куда же теперь все это деть, но решил подумать об этом позже, а для начала - помыть кастрюлю, чем и занялся с все етм ж рвением, с которым готовил кашу.
-А что касается наркокроля, - продолжил он прерванный разговор, - я считаю, что это вовсе не плохая идея. Думаю, что после завтра.. обеда? после трапезы нам в самом деле стоит отправиться к нему. Только надо придумать повод. Не идти же, в самом деле, просто так задавать вопросы... Хотя... - Эндорф оценивающе поглядел на Ханф, потом - на кастрюлю, покачал головой и продолжил:- Ты же все-таки детектив. Ты, наверное, имеешь право задавать такие вопросы. А я, благодаря твоему чудесному кольцу смогу принять какой-нибудь подходящий облик. Жаль вот только, голос у меня уже совсем восстановился... - князь чуть нахмурился, домыл кастрюлю, поставил назад на полку и стянул с себя желтый передник. - Может быть, мне действительно, ну... Превратиться в Тило?.. Тебе говорили, что мы с ним похожи почти как братья?

Всетемнейший печально оглядел аккуратный бутербродик. Являясь человеком отнюдь не скудного ума, он сообразил, что впечатлить даму познаниями в кулинарии ему не удалось. Даже скорее наоборот, это обернулось совершенным провалом, и при любых других обстоятельствах явилось бы страшным компроматом, но, к счастью, не в этот раз.
Грустно пожав плечами, словно в извинение перед бутербродом за дальнейший вандализм, князь осторожно отклеил  мясо от хлеба и, практически не жуя, проглотил его с забавным острохарактерным звуком.
-И как... есть какие-нибудь идеи?.. - уточнил он, задумчиво разглядывая оставшийся кусок мяса и размышляя, простит ли ему Ханф, если этот кусок исчезнет с лица земли. Потому что если женщина собиралась накормить его этим вот... бутербродиком, то она явно недооценивает потребности самого что ни на есть волчьего организма. А хлеб вот вообще... пускай сама кушает. Его придумали бедняки, чтобы мяса меньше тратить, и быстрее наедаться... - Может, пойдем, хотя бы просто прогуляемся? Зайдем куда-нибудь... Может, удастся что-нибудь интересное услышать...  Только не в "Черную кошку", это совершенно точно не то место, где нам надо искать-слушать... К тому же сейчас ночь, меня особенно никто не разглядит, а уж если я еще воспользуюсь твоим кольцом... Короче, сохранение инкогнито мне гарантировано! - радостно закончил князь и, вздохнув, взял в руку оставшийся шмат суджука, который и прикончил в мгновение ока. Тут явно не обошлось без всяких мерзких полупревращений - клыков, и немного измененной гортани, чтобы удобнее было глотать, - потому что вряд ли это возможно для человека: вот так быстро и не заметно приговорить такой кусок мяса. - Прости, - виновато почесал ухо Эндорф и совсем обернулся волком, пригласительно подставляя спину: пожрали, надо и выгуляться!

из финвара---->

Сворачивая на более маленькую улицу, Ши отстраненно осматривался. Не то что бы выискивая что-то конкретно, а скорее как это делает каждый из вас, просто так гуляя по улице. С каждым шагом настроение падало примерно на четверть градуса, а шагов он уже сделал довольно много. В мечтах он уже слонялся по  пряному осеннему лесу, собирая на шерсти листики и колючки. Тыкнуться мордой в ручей, подрать когтями кору, сожрать куст как раз уже поспевших ягод. Но как говориться не судьба, так не судьба. Ноги сами несли по улице, сами свернули и поднялись по лестнице.
БАМ!
Мечты о прекрасной прогулке с треском были разбиты распахнувшейся дверью, как собственно, скорее всего, и нос Ма.
Держась за разбитую и уже кровоточащую мечту рукой, он обижено поднял голову.

Отредактировано Ши Мангецу (2009-14-11 21:00:42)