Ханф медленно добрела до комнаты, нерешительно открыла дверь и как-то робко вошла. Госпожа Серамон посмотрела на нее, поджала губы и покачала головой. Детектив ответила грустным взгядом, даже не собираясь скрывать, что ей очень плохо... пока дети не смотрят - можно страдать. А дети спали, вповалку, на одной кровати, хотя места было предостаточно. Видимо, они пока не освоились и поддались стадному чувству... А может просто любят друг друга.
Госпожа Серамон подошла к Ханф и внезапно обняла; оторопевшая Гесетц чуть было не уронила челюсть на грудь, но потом справилась с удивлением и положила голову на плечо своей горничной.
-Я дура, - печально констатировала она факт, - я всегда ищу в людях и нелюдях только лучшее и быстро к ним привязываюсь. Сколько раз я уже обещала себе, что не буду опять вступать в ту же кучу... в смысле, лужу. И опять... - она вздохнула, еще немного поутешалась, позволив себя поглаживать по спине, и резко выпрямилась.
-Надеюсь, этот раз будт мне уроком! -Ханф сурово поджала губы , очень сильно в этот момент напоминая собственную бабушку.
Женщина то ли сняла, то ли содралас себя платье и вроде бы даже хотела бросить его в огонь, но бдительная госпожа Серамон успела его перехватить и аккуратно повесить. Детектив злобно выдохнула, но не стала противиться произволу горничкой. Вместо платья Ханф одела старую рубаху Хевы и уже в -нный раз потянулась к Тило по луннице - тот ответил здоровой волной раздражения. "Слава Богу, что у них все хорошо", - подумала женщина, закасывая рукава. Хотя День был выше ее всего на одиннадцать сантиметров, его рубаха для Ханф была платьем со скоморошьими рукавами и коротким подолом. "Жаль только, что она стиранная... А так бы я вместе с рубашкой носила на себе Хевин запах. Он уехал, черт возьми, он опять уехал. И Эндорф..." - с отчаяньем подумала Гесетц и с раздражением оборвала эти мысли.
В дверь деликатно постучали и невероятно красивый вампир внес поднос со сладостями и чаем. Ханф нахмурилась. Вслед за первых вампиров вошел второй - уже далеко не такой прекрасный, как первый. Этот нес одиннадцать свертков, которые с поклоном уложил на столе. Ханф недовольно поджала губы. Третьим был оборотень, который во всем пытался походить на своего Князя, но, не обладая природным шармом, смотрелся несколько смешно. Он нес в руках невероятный букет полевых цветов. Ханф гневно раздула ноздри: "Все продумал, мерзавец, все! И что чаю со вкусняшкой захочу, и что свертками, так похожими на книги меня прельстить можно, и что цветы я люблю именно полевые. Сволочь! Будто можно меня так легко купить!" О, да, Ханф было сильно зла, но ей пришлось стереть в лица выражение презрительной обиды, когда дети проснулись от шума.
-Чаю, родные мои? - контрастно теплым голосом спросила она, обнимая всех по очереди. Дети чаю обрадовались, а Ханф, ноздри которой щекотал запах полевых цветов, вынуждена была признать, что Князь, хоть и сволочь, но сволочь невероятно умная... и обоятельная, и именно поэтому ей сейчас так больно. Детектив с ненавистью посмотрела на черное платье: "А я ведь выбрала его специально для похорон, чтобы порадовать Князя... Идиотка!"
Она подошка к столу, потрогала сверток, поняла, что это все - действительно книги и прикусила губу. Отказалась от чая, наклонилась понюхать цветы и мазнула их волосами. "Ну вот, теперь от меня будет пахнуть ЕГО цветами," - раздосадаванно подумала она, и погладила книгу, мол, гулять так гулять. Но не стала раскрывать, как не стала пить его чай. Просто не захотела принимать подарки. Гордость не позволила. "Он и так со мной игрался достаточно. Хватит! Как мне надоели эти эгоистичные мужчины, понятия не имеющие, что чувствует женщина".
Голым ногам стало холодно и Ханф прилегла на кровать. Первым к ней перебрался Ауф и занял почетное место спереди: женщина обняла сына, уткнулась носом в его волосы и подумала, что они у сына от папочки. Ибо, если бы были от мамочки, волнились бы, а они - прямые. Как у Хевы и у Тило. Примерно на этой мысли к ее спине прижалась Гера, обнимая, прижимая к себе, а Мята - маленькая и юркая, свернулась калачиком между старшей сестрой и ногами Ханф, на которые малютка уложила головы. Госпожа Серамон удивленно покачала головой: умудрились умоститься на одной кровати, да так уютно.
Через некоторое время Ханф заснула. Во сне она разметала волосы по подушке и немного - по сыну, из-за чего тот иногда морщил свой нос - щекотно. Ее лицо приобрело обиженно-наивное выражение, и она казалась не матерью, а сестрой своим детям.

Ханф проснулась не сразу: услышать шум она услышала, ее мозг даже зафиксировал это, но вот так вот сразу проснуться?! Увольте. Зато детишки проснулись сразу - сказывалось то, что они уже успели поспать, пока ждали маму. Гера встала, посмотрела на волка и нахмурилась. Уж кто-то, а она знала, ЧТО это за волк. Видимо, госопжа Серамон тоже была в курсе, потому что она положила руку на плечо Сноу, слегка нахмурилась, заставив девочку нехотя склониться перед Князем. И сама горчиная поклонилась, с достоинством, присущим только верным слугам-няням-защитникам. Дайнерин, увидев это, тоже сконилась, но несколько суетливо, а потом обеспокоенно уставилась на Ханф.
Мята села на кровати и лучистыми глазами смотрела на забавную зверушку, а Ауф вылез из-под рук матери, убрал с ее лица волосы и легонько толкнул в плечо, мол, хватит спать. Женщина вздохнула, застонала и разлепила глаза.
-Чего вам надо, маленькие изверги? - хрипло спросила она и только тогда заметила Его стетемнейшество. Поднялась (голые ноги на каменном полу мгновенно начали замерзать). О, да, мужская рубашка явно не лучший наряд, чтобы приветствовать Князя. особенно, когда ты с ним в ссоре.
-Добрый день, ммм... Ваше Величество, - склонилась она. Сначала хотела назвать его привычно-ласково-игривым "Мой Лорд" и даже начала это произносить, но потом передумала. Синхронно с ней поклонился сын, явив собой образчик воспитанного молодого человека. Выглядел он при этом несколько пафосно, Ханф умиленно улыбнулась и взъерошимла ему волосы.
мята подергала ее за край рубашки и оглушительным шепотом спросила:
-Кто это?
-Это Великий Всетемнейщий Князь, - безразлично ответила Ханф, недовольно нахмурившись на станный взгляд Дайнерин.
-А ты говолила, что он - красивый дяденька. А он - собачка!
-Ну, согласись, ангелочек, собачка он тоже красивая, - улыбнулась Ханф, которая действительно считала мялютку очень похожей на ангела. Хотя и мятой от Мяты пахло, так что ее имя вполне подходило.
-Он не собачка, он волк, - нравоучительно произнесла Гера.
Госпожа Серамон смотрела на это безобразие и качала головой.

Ханф несколько ревниво наблюдала за обнюхиванием детей. От прикосновения Эндорфа к ее руке вздрогнула, поежилась и даже хотела спрятать руку. Она не знала что делать, что говорить, как себя вести. Рамки приличия - это одно, но вести сейчас светскую беседу она явно была не в состоянии. И тут на помощь пришла верная госпожа Серамон:
-Дети, хотите куда-нибудь сходить? - спросила она, а Ханф благодарно улыбнулась и предложила:
-Например, в княжеский зверинец. По-моему, Гера, даже ты там не была.
Дети радостно загомонили и начали собираться, одеваться и обсуждать, кого же они там увидят. Дайнерин беспомощно оглядывалась, не зная, что делать.
-Сходи с ними, посмотришь на зверюшек, - сказала Ханф, мысленно поправив себя "Скорее, монстриков". Дайнерин робко улыбнулась, поравила на себе платье и выразила готовность идти.
Все сумасшедшее семейство Ханф отбыло.

Ханф чуть хмуро смотрела на Князя: "Ну и как мне себя вести с ним? Пришел. Чего пришел? Молчать - невежливо, а разговаривать - не хочется". Хоть Гесетц и остыла немного, она все равно еще обижалась на Эндорфа. И ей было холодно стоять голыми ногами на каменном полу. А еще она смущалась. потому что мужская рубашка - это не то, во что должна быть одета подданая перед своим повелителем.
-Да, - наконец сказала она, - славные, но много их не бывает.
Особенно Ханф смущало то, что белья она, как обычно, не надела. А усталый Князь смотрит на нее снизу вверх. Женгщина развернулась к Всетемнейшему спиной, подошла к шкафу, чуть не спалив по пути черное платье взглядом, и принялась рыться в одежде.

-Сочувствую, - нейтрально ответила Ханф, но действительно сочувствовала. Особенно учитывая, что на шее у мерзкого и гадкого Княз - чтоб ему пусто было! - висела лунница, а значит княжью тоску, депрессию и беспокойство за любимца, Ханф чувствовала как свою. И естественно, жалостливой женщине сразу захотелось пожалеть бедненького всетемнейшего.
Она непокорно встряхнула головой, нахмурилась и нашла свои старые штаны, очень узкие, очень удобные... и очень родные. нацепила их - и сразу почуствовала себя увереннее.

Ханф приподняла бровь и со смешком ответила:
-Уверенна, с ними же госпожа Серамон! - О, эта госпожа Серамон была смесью дракона(убивала на расстоянии), кошки(была готова за детей порвать), сокола (видела все, ничего скрыть нельзя было) и подколодной змеи (жалила, шипела и всегда выворачивалась). - Она что угодно найдет...

Ханф зашипела как рассерженная кошка. Какого черта Великий Всетемнейщий Князь поясничал, как шут гороховый?
В шкафу что-то загрохотало. Детектив недоуменно обернулась на звук, не понимая, что может призводить такие звуки. Створка шкафа дернулась, еще раз - и показалась морда Дефектины. Полукошка с радостным, но все же диким мявом спрыгнула на пол, пробежалась и взлетела на руки Ханф. Взлетала она по ее же штанам.
-Боги-муки, - пробормотала Ханф, поглаживая Дефектину за ухом - та очень громко и басовито мырмыркала.

-Сие сирое и убогое создание есть полукот - полумантикор. Ядовит. Но очень добр. Я люблю кошек. И ее я тоже очень люблю. Такое ощущение, что до меня ее никто не гладил - боялись - поэтому теперь она искренне радуется, когда я ее тискаю, - странное животное утробно замырмыркало, блаженно прищурив глаза. - Если Вашему Величеству угодно, ее Вы больше не увидите, - "Правда и меня тоже".

Ханф прижала кису в груди с видом "Не отдам!" и чмокнула ее между ушей.
-Она не будет выходить из комнаты, чтобы ни Вас, ни ваших... кхм... служивых не дразнить. Просто ее не надо пугать - и тогда не придется применять противоядие, - поянила Гесетц. Больше всего ей сейчас хотелось показать Всетемнейшему язык и расплакаться. Ни то, ни другое она не стала делать. Только бросила обиженный взгляд на Князя - это было явное потемление ее отношения. По крайней мере она не смотрит равнодушно. И она не заморозила лунницу, поэтому потрудись Князь - и мог бы наслаждаться круговым ходом чувств Ханф: злость, переходящая в жалостливую обиду, переходящая в жалость по отношению к Эндорфу(и желание срочно сесть ему на колени или хотя бы потискать), снова переходящая в злость.

-Я их не смотрела, - пожала плечами Ханф, - но дети чай выпили и умяли все, что принесли. Дамам понравились цветы, Ауф пофыркал и поспрашивал "и что в них такого", но согласился, что пахнут вкусно.
Детектив пристально смотрела на Князя, пытавшись усмотреть совесть. На клыки она не обращала внимания, но все же решила не раздражать Всетемнейшего и отнесла Дефектину в шкаф.

-Зачем? - искренне удивилась Ханф. - Кошки любят зарыться в темное и уютное место, желательно где пахнет хозяевами и можно потереться и оставить свою шерсть.
Дефектина снова подала голов, внушительный такой. Видимо, она просто отзывалась на голос Ханф.
-Если бы ей что-нибудь не нравиолсь - она бы орала, била хвостом и вообще ее возмущение было заметно любому.

-Может потому что ты своим поведением отбил желание утешать? - грустно спросила Ханф, все же делая три шага вперед и утыкаясь коленями в высококняжеские коленки. - А как Ваши наложницы, Великий Князь? Неужто они отказываются жалеть и ублажать? Это на них совсем не похоже. Обычно они готовы выполнить любое желание повелителя, разве нет?

-Ты скотина, - печально констатировала факт Ханф, - и ты вертишь мною, как хочешь. А еще ты очень устал. Ты не слышал о том, что надо отдыхать? Хоть изредка спать?
Женщина печально вздохнула и поерала на повелителе. Ну не вскакивать же теперь?
-Был бы ты не Князем, а простым вельможей, такую бы оплеуху получил, - мечтательно добавила Гесетц.

-Ты позволил Виолетте дать тебе оплеуху?! - вытаращила глазищи Ханф. - Ничего себе: день знакомства, оплеуха, смерть... Все, кажется я знаю приничну.
Женщина сердито нахохлилась. Какой-то Виолетте значит можно лупить Всетемнейшего по морде, а ей - патриотке!, слущащей на благо Родины - нельзя?! Все мужики - жабы лицимерные.