Джин недовольно покосилась на Ааза и Искадера. "Алкоголики..."-вот сейчас они посоревнуются, напьются до беспамянства, а что потом? Ладно уж... Возможно они и заслужили отдых. Но все равно, ведь рядом с ними сидела Жанетка! Какого после этого мнения будет маленький ребенок о взрослых дядях? Джин, выросшей, можно сказать, в глуши и вдали от всех безобразий, в детстве повезло больше.
Что-то тихонько напевая себе под нос, Джиновия погрузилась в свои думы. О чем она думала? О прошлом... Почему-то в темноте капюшона, теплоте таверны, приглушенного света ее клонило в сон и сейчас, она находилась в таком состоянии, когда ты еще не спишь, но тебе уже мерещятся сны.
В своей полудреме ей виделся дом родителей. "Отец, держась за свой посох наблюдал за тем, как маленькая Джин топает по лужам под дождем. Но вот его глаза округляются, он смотрит на лужи и понимает, что от шлепков дочери по ним... бегут искры! Сама девочка этого ен замечает, продолжая весело резвиться и ловить на высунутый язык холодные капли. Но вот одна из искр падает на солому, заготовленную для коров на зиму и та в миг загорается, как спичка. Отец, в ужасе выбегает из дома. Неужели их несчастья не закончились? Три дня назад они схоронили мать Джиновии, а теперь схоронят и свой дом... Девочка в ужасе оборачивается к пламени, которое сама случайно вызвала. Вот уже огонь перекидывается на сени, там на крышу... Слышен вой испуганных животных, их мычание, собаки повылазили из своих будок и теперь лают на огонь, а отец в ужасе хватается за голову руками. Он слишком подавлен и испуган, чтобы сообразить использовать посох и магию... Дождь барабанит по огню, но тот слишком разбушевался, чтобы так просто потухнуть.
И тут Джиновия в ужасе хватается руками за голову - в доме остались клинки покойно матери, которые так много для нее значили, и которые были единственным, что у Джин осталось от нее. Пока отец в ужасе глядит на пламя, Джин бросается в огонь, закрывая локтем глаза, а другой зажимая рот, но дым все равно проникает в легкие. Отец, видя это, с криком бросается за ней в огонь, но горящая балка падает прямо перед ним пресекая путь. Не в силах вытерпеть этот жар, отец Джин отходит на несколько шагов, продолжая в панике кричать, что дочь вернулась. Но куда там...
Кругом хаос, Джин ощущает сильный жар, но отчаяние ведет ее дальше. Она и не замечает, что злые языки пламени, коснувшись ее тела, становятся ласковыми и будто, обволакивают ее оголенную кожу, втягиваясь туда понемногу. Она не замечает этого, но чувствует, что чем больше пламени сливается с ней, тем жарче ей становится. Будто она горит изнутри, а не снаружи... Но вот они! Клинки! Их рукоятки выглядывают из-под горящей кушетки. Повинуясь секундному порыву, Джин кладет руку в самое сердце огня, охватившего кушетку, и хватает клинк, прижимая их к груди, как что-то самое сокровенное. Стоит ей только сжаться с ними в комок, как сверху падает их основной подсвечник, весь горящий и обугленный. Он летит прямо на голову Джиновии, и она не успевает увернуться.
Бум! Ее тело складывается пополам и оголенный клинок вонзается ей в живот, а сознание отключается окончательно. Она остается лежать посреди пламени, одна, в горящих остатках своего счастья...
Но что это? Пламя ласково касается ее тела, не понимая, что с хозяйкой? В отчаянии, каждый сгусток старается быстрее втянуться в тело маленькой шестилетней девочки и дом постепенно перестает гореть. Очнувшись, отец вбегает в дом, находя свою дочь пронзенную, но сердечко ее еще бьется. Пытаясь приподнять ее он обжигает руку, как если бы он хвата огонь голыми руками. Пребывая в полнейшем шоке, он выбегает на улицу и набирая в ведро дождевой воды из бочки поливает дочь. О боги! От нее идет пар, а сама она внезапно бледнеет и кашляет... темным дымом! Пока тело ее не нагрелось, отец со слезами на глазах аккуратно вытаскивает клинок из живота, а затем прижимает тельце дочери к себе. Но деражть ее становится все больнее... Она нагревается с каждой секундой, и он кладет ее на пол, отворачиваясь, чтобы не смотреть на нее, потому что он боится... Боится, что дочь не очнется...
Но тихий кашель заставляет его обернуться. Джиновия тяжело дышит, а рана у нее в животе будто освещается изнутри огнем и, вот чудеса, медленно затягивается! Его дочь жива!"
Джин наяву внезапно стало жарко. Жарче, чем когда-либо. Рука, мирно покоившаяся на колене начинает испускать маленькие алые искорки. А из дремы ее выводит голос Лэйлы, и искры гаснут, как только Джин сжимает руку в кулак.
-Что?-переспросила Джин, но память уже сама донесла до нее слова эльфийки. К магичке постепенно вернулась прежняя унылость и странность характера.
-Лэйла!-Джин укориненно посмотрела на эльфийку. Ну ясное дело, что она опять залезла в голову к Джин, иначе бы как она догадалась, что именно может пить Джин и что вообще входит в ее повседневный рацион?
-Я же просила! Я же предупреждала!-и Джин вынырнула из тени, приблизившись лицом к эльфийке, сменив полный голос на шепот:
-Не лезть ко мне в голову...-однако что теперь? Отказываться? Поджав губы, Джин взяла вляжку и понюхала содержимое:
-Что это? Спирт?-остыв, спросила она. Про себя же Джин сделала выводы, что Лэйла хотела как лучше, и успокоила себя мыслями о том, что в следующий раз, когда неугомонная эльфийка полезет к ней в голову, она обязательно вспомнит тот бой с магом-отшельником, когда она оказалась в эпицентре адского пламени. Интересно, будет ли тогда Лэйле так же жарко, как было Джин?
Отредактировано Джин (2008-04-12 16:29:35)
